День 10 - Ваша первая любовь и ваш первый поцелуй.
читать дальшена этот пункт я обещала восстановить мини-рассказик, который все уже читали
он лучше всего описывает то что было и ощущалось
как и стихотворение в конце, про то, во что все это вылилось
и ничего с тех пор не изменилось
и не изменится
…тут всегда пахнет магнезией, пылью, потом и почему-то грязными носками. Старые расплющенные маты валяются вдоль стен, по залу. Есть еще большая стопка в углу, совсем изорванных. Высокая, почти под потолок.
Я всегда сижу там, дожидаясь его. Забраться с первого раза на эту расползающуюся кучу трудно, один раз я даже уронил на себя половину и сильно ушиб локоть.
Сейчас я уже точно знаю, куда поставить ногу и за что схватиться.
Высоко.
Если упасть, можно легко себе чего-нибудь свернуть.
Он учил меня не падать. Смешно учил, постоянно швыряя, как попало. Отрывисто рявкая на своем дурацком языке.
Как выяснилось позже, просто хотел произвести впечатление.
Произвел. Еще при своем появлении в первый раз. Все поняли, что явилась третья сила, которую только самый последний придурок будет проверять на вшивость.
Придурка скоро отчислили. За профнепригодность.
А я впервые увидел человек, который ничего не боялся. Он всегда выглядел именно так – «я ничего не боюсь, не стой у меня на пути»
Это было неправдой, но очень хорошо запрятанной неправдой.
Я всегда сижу тут, когда жду его и мне надо подумать. В зале вечно холодно, мерзнет нос и пальцы ног. Я все равно сижу, потому что только тут можно спокойно обо всем подумать.
Что-то воспоминания лезут, никак не удержать.
…первый раз, когда он тихо забрался ко мне под одеяло и сказал не очень уверенно и коряво: «тихо, а то все будут просыпаться…»
Я и так всегда дерганый был, а тут… кишки просто завязались в узел. Ледяной узел.
Это в кино дают крупный план больших испуганных глаз или рот, зажатый широкой ладонью.
Или просто двоих под одеялом в пустой комнате. Типа, обнимаются.
А меня банально вырвало. И никакой романтики.
Я тихонько хмыкаю под нос, вспоминая этот случай. Вот откуда по школе гуляет поговорка – «желудок ваш – друг ваш, товарищ и брат».
Воистину.
Первый раз тут и был, на матах. И никаких друзей, просто очередной акробатический трюк с парой болезненных ощущений. Чего все так переживают?
Меня всегда смешило это его заглядывание в глаза после всего. Каждый раз смотрел.
Чего он там хотел увидеть?
Знал же, что все равно сильнее.
И это его замечательное – «тебя никто трогать не захочет!»
Я месяц думал, что именно он хотел этим сказать. Что именно «не захочет» или что» тебя не захочет»?
Или что «никто не захочет»? Или трогать? И как трогать?
С ним удобно.
Вот сейчас заявится и скажет – «холодное тело».
Это значит – «чего ты сидишь мерзнешь? Иди грейся ко мне!»
Подойдет, напялит кофту и засунет под мышку. Еще буркнет – «обнимай меня!»
Это значит – «ну, совсем спятил, торчать тут один, а я ищу его везде… я соскучился».
Переводить то ,что он произносит, я научился тогда, когда перестал совсем бояться его.
Где-то через полгодика.
Это вовсе не значит, что он не может говорить по-другому. Еще как может. Язык он выучил быстро.
Просто со мной он говорит так, как хочет. А не так, как надо.
Опять будет дышать в макушку и думать о море.
Он всегда думает о море, когда ему хорошо.
А мне его душа всегда представлялась ледяной доской с тончайшими невиданными узорами дивной красоты, горящими синим огнем.
Как ледяной пламень. Даже пытался нарисовать.
Он отобрал у меня карандаш, заявив, что «косоруким бездарям не полагается рисовать кохинором»
Все заржали.
Вот идиоты.
Ну да… перевожу – "дай, я тебе нарисую все, что ты захочешь".
Как-то спросил у деда –« как это может быть, что человек настолько плохой, что даже хороший?»
Дед молчал и совсем как он заглядывал мне в глаза.
Вообще-то я самый обычный на вид. Карие глаза, волосы распространенного цвета шатен натуральный, темный. Местами полный, местами – худой. Средний, короче.
Всегда хотел быть незаметным, но выдающимся. Вот так, как золушка – вы заметьте меня сами, пожалуйста, какой я меганеобыкновенный.
Вот тупица…
Он был выдающимся, но хитро прятался под обычного старшего.
Мог заливать и плести нашим длинноногим прынцессам такое, от чего хотелось падать под стол и хрюкать от смеха.
Он вытаскивал и, спросив однажды, «что, не веришь?» ударил.
«Еще раз такое увижу…»
Все думалось, а был он когда-нибудь маленьким или совсем нет?
Вот они с отцом идут по трухлявому нашему первому зданию,
и я подумал – клон.
Как две фигурки солдатиков из коробки. Один большой, а другой поменьше.
Я сказал – «здравия желаю!»
Я сказал – «да, дружим, да»
Я подумал – «с руки у меня есть будешь))) маленький клон большого дяди».
Он никогда не мог правильно перевести мои слова.
Слишком долго, наверное, глядел в мои чистые честные черные глаза.
Смотри, мой сеньор, твои розы
Опять зацветают.
Та женщина снова и снова
Приходит сюда…
А снег, мой сеньор, на ресницах
Предательски тает…
Вода на ресницах… ведь снег –
Это просто вода.
Печальный итог, мой сеньор,
Я, конечно же, знаю…
Здесь мир, где ромашкой колышется
Жизнь на ветру.
Здесь мир, где под взглядом твоим
Я всегда замираю.
И если умрешь, я с тобой,
Несомненно, умру.
Здесь небо, смотри, мой сеньор,
На закате алеет.
Здесь медленно, будто бы в сказке,
Плывут корабли.
И встретившись взглядом с тобой,
Твои слуги бледнеют.
И руку целуют твою,
Мой сеньор, короли
И только в апреле седом
Мне на миг показалось:
Есть мир, где отчаянно бьется
Огонь на ветру.
Где гордость простая украдкой
За мной увязалась…
Есть мир, где ты сдохнешь. А я…
Без тебя не умру!(с)